Страна толстяков, поющих в клозете

Имя в истории | Константин КЕДРОВ

К 120-летию со дня рождения писателя Юрия Карловича Олеши

Олеша писал «Трёх толстяков» на газетной бумаге, ночуя в редакции. Написал за восемь месяцев. Его музой стала 13-летняя девочка Валя Грюнзайд. Он увидел её на балконе, читающей Андерсена, и влюбился. Когда вырастет, она прочтёт мою книгу и станет моей женой – решил писатель. «Три толстяка» посвящены Валентине Леонтьевне Грюнзайд. Но замуж она вышла не за Олешу, а за Евгения Петрова. Женой Олеши стала Ольга Суок. В биографии Олеши жизнь и сказка настолько переплетены, что отделить их друг от друга уже невозможно.

Маяковский спросил Юрия Олешу: «Над чем работаете?». И услышал ответ: «Пишу пьесу про Ницше». Однако позднее выяснилось, что Маяковский ослышался. Молодой писатель сказал не «Ницше», а «нищих». В евангельском смысле – блаженны нищие духом. В конечном итоге Олеша написал роман «Зависть». Об интеллигенте, который мечтает стать мускулистым деятельным хамом – героем своего времени. Главный персонаж Кавалеров с завистью смотрит на красного хряка – колбасника Бабичева: «Он поёт по утрам в клозете». Только не подумайте, что Юрий Олеша иронизирует. Он действительно хотел освободиться от всех проблем и, задрав штаны, бежать за бывшим комиссаром, ныне колбасником. Хотел, но не получилось. Подвели два свойства: талант и интеллигентность. Ну и беспробудное пьянство, которое неотделимо от творчества. Пьянство и мешает, и помогает многим писателям. Такое вот, как сказали бы марксисты, диалектическое противоречие.

Пока Бабичев строит фабрику-кухню и обещает женщинам свободу от кухонно-прачечной каторги, Кавалеров пьёт и спит под открытым небом. Вместо подушки под щекой у него водосточный люк. Вафельный отпечаток этого люка остаётся на его щеке. Своего рода каинова печать бомжа.

Сегодня-то мы знаем прекрасно, что из планов Бабичева так ничего и не вышло. Что скорее всего его расстреляли в 37-м, когда новый строй освободился от слишком преданных новой вере. А Кавалеров, читай – Олеша, переживёт и 37-й, и всех этих мускулистых спортсменов, которым он так завидовал. И даже станет в 60-х литературным кумиром для всех, кто прочтёт наконец-то снова изданную «Зависть» в его однотомнике, разбираемом нарасхват. Ведь кроме «Зависти» там ещё и сказка «Три толстяка», которую страна вспомнила после экранизации. «Как из камня сделать пар, знает доктор наш Гаспар». Доктор Гаспар – это тоже Олеша. И ещё Ландау, изобретающий для правящих толстяков атомную и водородную бомбы. А кукла Суок – «усталая игрушка больших детей», – кто знает, может, балерина Уланова или даже вся балетная труппа Большого театра, услаждавшая то Берию, то Калинина.

Нет, конечно, нельзя всё так, напрямую. У «Трёх толстяков» богатейший контекст и подтекст, выходящий за пределы поверхностных аналогий. Гаспаром оказался со временем не Ландау, а академик Сахаров. Кто сегодня Гаспар, а кто три толстяка, я не знаю. Зато уверен, что сказка Олеши бессмертна.

С середины 30-х до начала 60-х Олешу отлучили от литературы за формализм. Он ушёл в сценаристы. Виктор Шкловский, тоже формалист, разбирая бумаги Олеши, нашёл завязки для трёхсот пьес. Но вышли только три фильма. Один из них – «Строгий юноша» режиссёра Абрама Роома – о музыке, женской красоте и богатстве. И ещё о том, что музыка ценнее любого богатства. А женская красота важнее самой гениальной музыки. Разумеется, фильм запретили и положили на полку лет на сорок. Разумеется, и сейчас он оказался не ко двору. Обжирающиеся 333 толстяка предпочитают кровавые боевики и порнуху. И читают они не Олешу, а… Бог знает, что там они читают, и читают ли вообще. Не в них дело.