Детский острог

Собеседник по четвергам I Лена НИКИТИНА © ДД

 – Валентин Михайлович, недавно в ПМР подвели итоги операции «Подросток». И статистика показала: среди несовершеннолетних граждан республики есть бродяжки, наркоманы, разбойники… Как вы считаете: такая судьба предначертана им от природы – в соответствии с теорией о генетической предрасположенности человека к тем или иным поступкам? Или ребёнок всё же не виноват в том, что преступает принятые в обществе нормы, потому что он рождается, как говорили древние, tabula rasa – «чистая доска»? И что взрослые там «напишут», то и получится…

– В начале своей служебной деятельности я работал в инспекции по делам несовершеннолетних. Так что повидал немало трудных подростков. Конечно, отрицать значение генетики нельзя, но я считаю: человек – существо социальное. Поэтому его опасные для общества природные склонности можно и нужно корректировать воспитанием. Только вот большинству ребят, с которыми я имел дело, в этом плане не повезло. Их сломанные судьбы – следствие недоработок и упущений взрослых. Это касается как семьи, так и школы. Семьи, конечно, в первую очередь. Ведь школу ребёнок может сменить, а вот близкие люди всегда рядом. Должны быть, но… Вынужден констатировать: очень редко в семье, где родители ведут асоциальный образ жизни и не занимаются воспитанием, растут нормальные дети. Как правило, они уже сызмальства в большей или меньшей степени, но преступают принятые в обществе правила, становятся жертвами настоящих преступников. Не только в том смысле, что их безнаказанно обижают, хотя такое случается нередко. Их учат воровать из карманов, влезать в квартиры через форточки, попрошайничать… Так что к своему совершеннолетию «ученики» уже постигают многие тонкости какого-нибудь криминального дела.

– Но ведь бывает так, что оступается и ребёнок из нормальной семьи. Конечно, и в этом случае ответственность с родителей не снимается – недоглядели… Хотя вы ведь не будете отрицать, что на ребёнка оказывают влияние не только близкие и родные. Есть улица, интернет, компания… Ограничить их влияние на подростка просто не получится. Но есть ли «рецепт», который может обеспечить нормальной семье нормального ребёнка?

– Мне не хочется повторять избитые истины. Скажу лишь, что надо любить своих детей. И общаться с ними, чтобы вовремя увидеть, услышать, почувствовать скрытую опасность. Нужно почаще бывать в школе – общаться с педагогами. Ведь немалую часть своего времени дети проводят в учебных учреждениях на глазах учителей. С педагогами, я считаю, родители должны тесно сотрудничать.

 – Должны, но – увы… Теория с практикой часто расходятся, раз немалое число подростков состоит на учёте в инспекции по делам несовершеннолетних и раз государству требуется такое исправительное учреждение как колония для малолетних преступников. Кстати, что вы думаете об этой системе, Валентин Михайлович?

– Мне кажется, что нынешняя система воспитания человека не просто несовершенна, но пресыщена формализмом. Причём проявляется он на всех уровнях, начиная уже с детского сада. Если бы в школе формированию личности ребёнка уделяли больше внимания, чем его показателям в учёбе, у ИДН стало бы гораздо меньше работы. Я сочувствую сотрудникам этой инспекции – труд у них нелёгкий. Хотя, на мой взгляд, сегодня эта структура МВД не вполне оправдывает возложенные на неё надежды. По крайней мере, в сравнении с советским периодом истории. Тогда инспектор ИДН не на словах, а на деле минимум раз в неделю бывал у каждого подотчётного на дому – общался с родителями, соседями… Сейчас работу в таком объёме уже не ведут – просто некому, потому что в милиции не хватает сотрудников. Так что профилактика правонарушений среди подростков часто сводится к формальностям – зафиксировали, отметили, поставили на учёт… А ведь главное – не это. Главное – помочь ребёнку, который встал на неправильный путь, вовремя остановиться. Только вот зачастую эта помощь приходит слишком поздно. Об этом, кстати, и свидетельствуют результаты последней операции «Подросток». Я вспоминаю личные дела ребят, которые отбывали наказание в колонии. Каждый из них пережил какую-то личную трагедию. Кто-то совершил преступление, потому что пошёл по дорожке, уже протоптанной его родителями, для которых тюрьма, по сути, дом родной. У многих воспитанников единственным близким человеком осталась бабушка – никто больше не интересовался этим ребёнком, не навещал его в колонии. Однако и такие воспитанники, фактически брошенные родителями, считались счастливчиками. Ведь другие вообще не имели никакой поддержки.

– Говорят: тюрьма изолирует, но не исправляет. А что колония, где отбывают наказание несовершеннолетние преступники? Хочется, конечно, думать, что там перевоспитывают оступившихся…

– Перевоспитываются. Знаю, к примеру, паренька, который, отбыв своё наказание, уехал в Россию и там пошёл служить в армию. Попал, представьте, в спецназ. Но это, прямо скажем, исключительный случай. А обычно судьба этих ребят складывается печально. Хотя у тех, кто попадает в колонию, есть возможность оставаться там до двадцати одного года – как правило, к этому времени срок их наказания уже заканчивается. Но большинство из них по достижении восемнадцати лет просят о переводе во взрослую тюрьму. Это для них как криминальный университет. Как ни горько это признавать, к нормальной жизни из колонии возвращаются совсем немногие.

– Так, может быть, нужны новые подходы в деле перевоспитания малолетних преступников, если старые методы не эффективны?

– Как трудно надломленному деревцу вырасти прямым, так и человеку, рано столкнувшемуся с криминальным миром, трудно вернуться с кривой дорожки на прямую. За пять лет, что я работал в колонии, мне не раз приходилось повторно сталкиваться с теми, кто уже отбыл наказание и мог вернуться к обычной жизни. Мог, но не вернулся – пришёл к нам повторно. Почему? Думаю, этим ребятам нужна была помощь общества, чтобы вести обычную жизнь своих сверстников. Нужна система социальной адаптации. А такая система в ПМР не функциональна. То есть государство её создало, однако не может обеспечить её полноценную работу: «выпускники» колонии не могут получить жильё, профессию, работу… Семья, как правило, о них тоже позаботиться не может, а чаще – не хочет. Получается, этим ребятам не за что зацепиться «на воле». Вот они и возвращаются в привычный им криминальный мир – одинокие, ожесточённые, лишённые всяких идеалов. Потом вся жизнь наперекосяк…

– Валентин Михайлович, есть мнение, что самый эффективный и наглядный метод профилактики подростковой преступности – экскурсия в колонию или даже тюрьму.

– Этот метод в ПМР уже когда-то опробовали на практике. Сначала привозили в колонию тех, кто стоял уже на учёте в ИДН. Потом стали устраивать массовые экскурсии – возили всех… Ничего путного из этого не получилось. Отличники и хорошисты смотрели на воспитанников колонии свысока – комментировали увиденное с насмешками и издёвками. А те, кто уже проявил склонность к правонарушениям, восприняли наше заведение, как «курсы повышения квалификации». Это и неудивительно. Помнится, где-то в середине восьмидесятых весь «подучётный элемент» рыбницкой ИДН собрали летом на одной оздоровительно-воспитательной площадке – на базе одной из сельских школ. Так эти ребята там не только отдохнули, но и опытом обменялись. Милиции потом пришлось очень и очень нелегко – сто раз все пожалели об этом эксперименте.

– Ну так какие же методы используют в колонии для перевоспитания тех, кто туда попал?

– Конечно, их лишают не только свободы, но и многих радостей, доступных тем, кто живёт за периметром. Но знаете, многие из этих преступников дома питались хуже, чем в колонии. Помнится, когда я работал в Александровке, в меню ежедневно были мясо и молочная продукция, трижды в неделю – рыба. Надо сказать, что колония имеет своё подсобное хозяйство – большое и многоплановое. Раньше, кстати, там трудились сами воспитанники. Потом к сельхозработам стали привлекать людей, которые содержатся в лечебно-трудовых профилакториях.

 – Но почему?! Мне кажется, что для таких подростков труд особенно полезен.

– Дело в том, что подсобное хозяйство требует свободного перемещения. А воспитанники колонии всё-таки преступники, хоть и малолетние. И по решению суда они должны быть изолированы, поэтому выходить за ограждение не имеют права. Но трудотерапия этим ребятам показана – на территории есть небольшие земельные наделы, где они сами выращивают клубнику, малину и овощи. При мне в колонии был открыт цех по обработке дерева…

– И этого достаточно для того, чтобы оступившиеся мальчишки захотели жить по-новому?

– Нет, недостаточно. Возможно, то, что я скажу, кому-то кажется смешным и высокопарным. Но я убеждён: этим детям, уже исковерканным чьей-то злобой или равнодушием, чтобы стать нормальными людьми, больше чем кому-либо нужны любовь и понимание – родных, педагогов, общества, государства… В конце концов заботой и любовью хороший садовник если и не выпрямит сломанное деревце, то обязательно привьёт к нему новую культуру.