АНАТОЛИЙ Борсюк, режиссёр украинского телевидения, снявший о Нике фильмы «Ника, которая…» и «Ника Турбина: История полёта», вспоминал, что в ней «оставалось, что-то детское, беспомощное, очаровательное, и не возникало ощущения брезгливости, какое обычно вызывают опустившиеся люди». Детское… Так, может, и начать всё-таки, оттуда, с детства?
Сейчас пишут, что у неё, повзрослевшей, была очень трагичная судьба. Но не менее трагичен был и её детский Дар Поэта, определивший такую Судьбу. Она с детства страдала бронхиальной астмой тяжёлой формы. Не многие знают, что приступы удушья способны вызвать у маленького ребёнка страх ночного сна, страх засыпания. Ника не спала ночами до двенадцати лет, и, чтобы как-то справиться с длинными пустотами ночи, рифмовала строчки. Это была не её блажь, и пожалуй, даже – не сумасшествие, как теперь считают некоторые, а всего лишь некая форма защиты от страха смерти и боли.
Она не умела писать сама, просила записывать маму. Та аккуратно заносила всё в тетрадь. Получалось, к примеру, вот что:
Превратите в гроздь рябины
Брызги моря, что шумело
Под окном тревожно споря
В вечной сказке сна и были:
Превратите листья в стаю,
В дерзкий клёкот журавлиный,
Раскачайте на качелях
Ветер, превращённый в иней.
Помогите мне запомнить
Все тревоги и сомнения.
Дайте руку!
Я б хотела
Сердца ощутить биенье.
(Ника Турбина. «Поднимите пальцы – нервы» Из сборника «Черновик»).
Кто-то из знакомых надоумил потом маму Ники, Майю Анатольевну, что непременно нужно показать всё это специалистам-поэтам. Тетрадь попала к Евгению Евтушенко, приехавшему в то время в Ялту. Евтушенко нахмурился, перевернул со вздохом первую страницу, потом десятую и уже назавтра Ника проснулась знаменитой. О ней писали газеты, её показывали по телевидению, приглашали на поэтические концерты, где она выступала наравне со взрослыми. Собирала полные залы, и, что удивительно, умела держать аудиторию часами, увлечь её звуком хрупкого детского голоса! В ней сквозила трогательность, беззащитность и в то же время горькая и трагичная уверенность в том, что она, маленькая Никуша, – так звали её дома, – знает что-то такое, чего не знают другие
С нею работали специалисты психологи, профессора медицины, экстрасенсы и поэты.. Её называли «эмоциональным взрывом, блистательным талантом, пришельцем из космоса, ребёнком Пушкиным, поэтическим Моцартом», и просто «последовательницей творчества» несравненной Ахматовой. Евгений Евтушенко возил её в Италию и Америку, она получила престижную премию в области искусства «Золотой Лев», став её второй русской обладательницей после Анны Андреевны.
Но Анне Андреевне Ахматовой при получении премии было за шестьдесят, а Нике – 10 с небольшим. Писать без ошибок лауреат так и не выучилась, увы! Всё время отнимали гастрольные поездки по стране. В 1989 году издательство «Дом» при знаменитом тогда Советском Детском Фонде имени В. Ленина открыло книгами Ники Турбиной новую серию «Книги детей». Все ждали новых взлётов гения.
Но этого – не случилось. Она писала стихи до 12 лет. А потом начался переходный возраст. И рифмы потерялись.
Чтобы занять какое-то место во взрослом мире и утвердиться в нём, Ника в шестнадцать лет вышла замуж за 76-летнего профессора психологии, итальянца по происхождению. У него в Швейцарии, в Лозанне, была своя клиника. Ника не любила вспоминать о том времени. Она говорила, что всё было «красиво и трагично, как растоптанная роза». Брак её закончился скоропалительно, детей не было, она вернулась в Москву, в Россию, где гремела перестройка и никто уже не вспоминал девочку-вундеркинда.
В её последнем интервью Анатолию Борсюку звучали трагично-резкие ноты.
«Хотите большую правду?» – говорила она, нервно прикуривая сигарету за сигаретой. И трудно было узнать в усталой донельзя, с потухшими глазами женщине или девушке (нельзя точно определить возраст сильно пьющего человека в бесформенной и грязной одежде, с почти нерасчёсанными волосами!) когда-то блистательно-уверенную, красивую Нику Турбину, держащую в восхищённом оцепенении тысячные концертные залы Союза, Италии и даже – США!
«Что мне сказать о том, что было в то время? Кроме того, что я уже сказала – холодно, голодно, тяжело. Очень хотелось тепла, любви, людей, рук, глаз, извините за банальность. Очень хотелось быть в постели с кем-то по любви, а не за что-то. К тому же писалось то, что никому на хрен не нужно было!
Сначала от этого было херово, потом от этого было кайфно, своего рода мазохистский кайф был… А потом стало всё равно. Надолго. Очень надолго».
Ника выразилась именно так, в очень резкой форме, но в ней – горчайшая суть действительности. Евгений Евтушенко, выжав из популярности Ники немалые выгоды и барыши, подняв, на волне её популярности, и своё слегка подзабытое имя, не вспомнил о Нике и не помог ей даже тогда, когда она была уже очень больна!
Она пыталась учиться в Московском институте культуры, куда её приняли без вступительного экзамена по русскому (она ведь так и не умела толком писать), снялась в каком-то малопонятном художественном фильме в роли главной героини. Работала в театре-студии на окраине Москвы. И всё время писала стихи, на обрывках бумаги, на клочках газет.
Но стихи эти она чаще всего читала себе одной. Даже поклонники Ники не очень-то интересовались её творчеством, предпочитая делить с нею постель и рюмку. Ей это не очень нравилось. Бесконечные ссоры и выяснение отношений то с любимыми, то с родными, привели к тому, что в ночь с 14 на 15 мая 1997 года Ника выбросилась с балкона пятого этажа. У неё был серьёзно повреждён позвоночник, но она чудом осталась тогда жива. Деньги на лечение собирали все, кто ещё знал её и помнил. Помог даже какой-то американский бизнесмен. Она перенесла 12 операций, оправилась, но ходить самостоятельно больше не могла.
В своём последнем интервью Анатолию Борсюку в 2001 году она тихо рассказывала потрясающую историю, пытаясь ещё при этом иронизировать: «Сейчас я вас посмешу. Месяц назад меня нашла каким-то левым путём секретарь детского писателя Альберта Лиханова. Я пришла к нему. Лиханов долго сидел, пялился на меня, задавал совершенно хамские вопросы. Наконец я говорю: «Альберт Анатольевич, зачем я вам вообще нужна? Я своё время потеряла». – «Я книгу пишу. Вы, как подопытная, мне очень нужны». – «Как подопытная?» – «Ну, как из маленьких гениев дураки вырастают». Я не утрирую, всё так и было. На самом деле очень смешно…»
Анатолий Борсюк резюмировал:
«Все забыли Нику, не только те, кто ею непосредственно занимался, но и почитатели её таланта, публика, страна. Со всеми покровителями, фондами, чиновниками, журналами всё кончено. О ней никто не помнит, она никому не нужна. Ей 26 лет, вся жизнь впереди, а такое ощущение, будто она прожила её почти до конца…»
До конца. Да, так и было. 27 мая 2002 года Нике каким-то чудом удалось забраться на подоконник своей комнаты на пятом этаже. Она отправилась в последний полёт. Несколько дней её тело пролежало в морге, никем не опознанное. Потом её просто кремировали.
Такова, наверное, участь всех истинных поэтов…
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: