МЕНЯ НАЗЫВАЛИ КАБАЦКОЙ ПЕВИЦЕЙ

МЕНЯ НАЗЫВАЛИ КАБАЦКОЙ ПЕВИЦЕЙ

Кумиры

 В этом году Эдита Станиславовна Пьеха, теперь уже глава целой артистической династии,  празднует двойной юбилей: 60-летие творческой деятельности  и  80-летие со дня рождения. Затухший было интерес  к одной из главных фигур советской эстрады вдруг возродился  с  новой  силой. Эдита Станиславовна снова востребована и активно гастролирует. В перерыве между концертами она дала большое интервью журналисту «Новых Известий» Владимиру Преображенскому. Из него мы выбрали кусочек – о самом начале легенды по имени Пьеха.

– Если бы кто-то взялся писать вашу биографию, на какие этапы вы бы посоветовали ему разделить вашу жизнь?

– Всё очень просто. Девять лет – Франция, девять лет – Польша, 52 года – Советский Союз, Россия, Ленинград,  Петербург. Франция – это чёрная полоса, смерть папы, смерть брата, немецкая оккупация, война, расстрелы, бомбёжки. Закончилась для меня война таким эпизодом: мы с другими детишками бежали из бомбоубежища и пели «Марсельезу». Нам сказали, что эта песня была раньше запрещённой, а  теперь её петь можно. Потом была Польша – небольшая передышка. Это первый лучик солнца, первые голуби, которых  гоняли на крышах мальчишки. Я научилась свистеть тогда и очень часто на сцене свищу до сих пор, когда мне радостно. Потом был педагогический лицей, диплом с отличием и золотой медалью, и моя кандидатура была выдвинута в отборочном конкурсе для поступления в вуз в Советском Союзе.

Я чудом оказалась в числе победителей. Попасть  учиться  в Советский Союз считалось  тогда очень престижно. Это была большая награда. Представляете, председатель экзаменационной комиссии подошёл ко мне и говорит: «Девочка, я обратил на вас внимание. Ваша эрудиция, конечно, хромает здорово, вы же из шахтёрской глубинки Польши. Но вы чертовски интеллигентная! Я вас благословляю на учёбу в Советский Союз». И именно в Советском Союзе, в Ленинграде, я считаю, на свет родился уже совсем  иной  человек, с совершенно  другими взглядами, с другим мироощущением. Человек, который выпрямился после очень тяжёлого детства.

– Трудно было адаптироваться?

– Я помню: мне семнадцать лет, я хожу по Ленинграду – городу, который знала по кинофильмам. В нашем посёлке шахтёр­ском был маленький кинотеатр (на сто-двести человек), где я видела много советских фильмов. И вот я ходила по городу на Неве и всё не верила: неужели я, живая, иду по улицам Ленинграда. Я влюбилась в этот город. И когда мне предлагали уехать в Москву, обещали карьеру, я говорила: «Нет, я провинциалка до мозга костей, я останусь здесь». И в этом городе судьба протянула мне руку в виде Сан Саныча Броневицкого, который меня позвал в оркестр. А через два года мы поженились. Судьба мне преподносила вот такие сюрпризы.

– Задумывались вы когда-нибудь над тем, существует ли вообще такая вещь, как секрет успеха?

– Я где-то вычитала, что талант – это умение быть не как все. Наверное, у меня это было. И мне всегда хотелось быть не как все. Ведь я первая решила снять со стойки микрофон и пойти в зал. Я стала комментировать свои песни.

– Специально продумывали всё это?

– Да нет. Просто нер­вничала очень. Вот объ­являют: «Выступает Эдита Пьеха». И просто выйти, начать петь – для меня это было каким-то шоком. И тогда я сняла микрофон, стала говорить, обращалась к публике. Волнение улеглось, дыхание восстановилось. Но и публику я уже настроила. И я начинаю петь.

Хотя  меня за такие вещи, конечно же, стали ругать. Ругали бесконечно. Роберт Рождественский говорил: «Ты что, в разговорный жанр перешла? Ты, что ли, массовик-затейник, что идёшь в зал и просишь публику петь вместе с тобой?» Ругали и за яркие, необычные платья. Но они объяснились очень просто. Я пыталась реализовать свои детские  несбывшиеся  желания – быть красиво одетой, как принцесса из сказки. А в детстве мне приходилось ходить в основном в обносках. И тут – я вдруг артистка! Мне так хотелось сиять, быть красивой.

– Тогда же для вас стал создавать наряды Вячеслав Зайцев…

– Да, он стал, по сути, одевать мои песни – не меня, потому что я не манекенщица. И публика это приняла. И меня стали называть королевой элегантности.

– Испытывали вы на себе гнёт советской цензуры?

– Да, было много гонений – на меня, на ансамбль «Дружба» Броневицкого. Это были внегласные цензоры, идеологи, которые ничего не понимали в искусстве, чиновники от идеологии, которые говорили: «Это не наше, это плохо». И Броневицкий получил столько тумаков и оскорблений в свой адрес. Меня называли «кабацкой певицей, которую нужно выстирать по самое декольте». Смущала многих моя манера пения.

– Необыкновенный     тембр вашего голоса сделал вас, пожалуй, самой узнаваемой артисткой нашей эстрады…

– Знаете, я и по сей день, когда покупаю что-то в магазине, слышу вдруг нередко, как мне удивлённо говорят: «Женщина, у вас голос, как у Пьехи». То есть мой голос знают лучше, чем меня саму…

7 стр. «ДД» №30 (12.666), 27.07 – 2.08.2017