Сухой остаток

7 ноября – 101-я годовщина Великой Октябрьской социалистической революции

ПЕРВАЯ ЖЕ ПОПЫТКА – неудачная. Кишинёвский коллега, выпустив пар радостных восклицаний, сразу приуныл, едва я поделилась замыслом. И даже, затягивая паузу, что-то, кажется, из чего-то отхлебнул.

– Ну, ты даёшь… Но ведь я не уверен, что молдаване размышляют о революции, которая была сто лет назад. А, ну да, сто один год назад. Да и что тут думать? Я в мае был в Ленинграде, видел новенькую «Аврору». Нарядная! Такое впечатление, что китайцы её сделали. И стреляет она, наверное, только китайскими фейерверками. Если вообще стреляет. А ты мне втираешь о революции!

Ещё чуток поболтали, дали отбой. И тут же – звонок. Из Кишинёва.

– И, кстати, Ленинграда тоже уже нет. Я тогда, в мае, по привычке обмолвился, меня тут же сурово одёрнули – Санкт-Петербург у нас… 

ЕСЛИ, конечно, послушать кишинёвца – ничего от Великого Октября не осталось. Ну  разве только сухой остаток – воспоминания людей, которые не только праздновали. Довелось и на вахте трудовой постоять, и на демонстрации тащить тяжеленные транспаранты, и плодами революции попользоваться, и Советскую власть на кухне поругать, и защищать первую в мире страну социализма. Правда, тех, кто за­щищал, всё меньше и меньше…

Куда оживленнее откликнулись на мою просьбу и коллеги, и друзья, и просто давние знакомые из разных стран. Украина, Россия, Грузия, США, Германия, Казахстан, Израиль, Белоруссия… Все мои собеседники помогли мне заочно представить, что же осталось у нас от наследства великого 1917-го года.

НОВЫЙ американец из Сан-Франциско сразу похвастался:

– У меня есть будёновка, она со мной везде и всегда. Уже почти 30 лет…

– Так она же не настоящая!

– Настоящая, в Москве когда-то купил. Я всегда её ношу 7 ноября, когда в компании празднуем очередную годовщину.

– Неужели специально собираетесь?

– А как же! Мы же так совками, ну, советскими, и остались. Терпим от проклятого капитализма всякие невзгоды. Кто-то жиреет от фастфуда, кто-то клянет Штаты за недосягаемую пенсию, кого-то уже с седьмого места работы выбросили… Нет, он не боролся за свои права. И не негр. Он алкаш. А в Союзе он 16 лет держался на одном месте. Правда, пил меньше – в получку и по пятницам…

ТОН моих собеседников из Харькова и Одессы куда менее залихватский. Оно и понятно: тяжёлые (паскудные – сказала одесситка) времена. Южанка сообщает последние новости: в Житомире напрочь запретили русский язык!

– Так и во Львове тоже, – уточняет собеседник из Харькова. – Наступление идёт практически по всему фронту. А началось всё с декоммунизации – вытравливают всё советское и коммунистическое едва ли не калёным железом.

– А МОЕМУ соседу, когда он уезжал из Кишинёва в Израиль, советские погранцы запретили вывозить его орден Красной Звёзды и четыре медали, в том числе «За отвагу», – рассказывает «рыбничанин из Ашкелона». – Он здесь, в Израиле, пытался получить дубликат. Не дали. И только в 96-м кто-то «с риском для жизни» привёз ветерану его боевые награды. Он их постоянно носил, а для медалей сшил специальный мешочек  – видны были только планки, завернутые в полиэтилен. Умер уже старик. А награды сейчас носит его сын, я, говорит, наследник! В магазине ему скидку дают. Потому что владелец – тоже из наших, у него отец на фронт в 44-м ушёл…

– Вернулся?

– Не знаю…

СОБЕСЕДНИЦА из Германии тоже вспомнила Украину:

– Я в прошлом году в Винницу родную приезжала, пару недель погостила. Так слушайте, людей вроде подменили! Все друг к другу с подозрением относятся! С ненавистью! А у нас, в Германии, и отношения между людьми, нашими, советскими, лучше, и дружба крепче. К нам, в местное еврейское общество, приходят и украинцы, и русские. Просто на чай. Или чтобы песни попеть хором. Мы не разобщаемся, мы держимся друг за дружку! Дружба народов!

МОСКВА откликнулась на пароль «Дружба»:

– И кто бы мог подумать, что народы-братья могут стать врагами? – удивляется знакомый, который журналистику поменял на бизнес. – Я сейчас не только об Украине. Ведь советская экономика была монолитом. Ваше Приднестровье-то тоже от него откололось и пострадало. Ни сырья, ни сбыта. Уровень производства – одни слезы. Похожая ситуация во всех бывших союзных республиках. А какая же дружба, когда денежки врозь? Кто-то ведь вначале 90-х заикался было, что надо не только армию и флот делить «по-братски», но и недра тоже. Почему, мол, всё только России достаётся? Глазки-то загорелись, а потом погасли. Осталась ненависть бедного к богатому. От ненависти этой и рыпнулись на Запад, в ЕС, в НАТО. Кому они там нужны-то, старой советской закваски? А ведь не понимают люди простых вещей.

ПЕРЕСКАЗЫВАЮ я суть этого разговора белорусской то ли дальней родственнице, то ли полузабытой приятельнице – не помню уже. Просто набрала старый номер телефона – та и ответила.

– Не, мы на Запад – ни ногой, – рубанула собеседница в Бресте. – Мы, как всегда,        и  оборону держим, и к мир­ным переговорам готовы. Как живём? Грех жаловаться. Всем хорош наш Батька,    мудрый  мужик. Но вот почему-то никак не подтолкнёт Москву к слиянию в Союзное государство. И кто в этом виноват? Мне почему-то кажется, что Москва дуже много запросила, а Лукашенко не на всё пошёл сразу. Вот и не получилось. А так было бы хорошо… Как в 24-м… Или нет, в 22-м ведь Союз создали, так?

ТРИ  РАЗА за весь день пробовала соединиться с Казахстаном – нет ответа. Зато без труда поговорила с Грузией.

– Я всё обдумала перед разговором, – сказала коллега, с которой мы познакомились на международном семинаре в Кутаис. – Трудная у тебя тема, столько сказать надо…

– А если самое главное?

– Главное? Ведь знаешь, да, Закавказье было одним из центров революции. А судьбу СССР почему-то решали без него. Да, так повёл себя Седой Лис (Эдуард Шеварднадзе – В. П.), но всё же… А потом откололись два куска – Южная Осетия       и Абхазия. Не будем спорить, кто в этом виноват, важнее то, что пролилась кровь, наша маленькая страна не смогла сохранить своё единство, да? Нет, це-ло-ст-ность. Вот. А Россия, такая огромная, смогла. Думаешь, это от руководства зависит? Или от народа?

НАКОНЕЦ-ТО Казахстан ответил:

– Я тут по общественным делам забегался, извините, – алмаатинец чувствовал, что виноват. – Нет, не по партийным. В какой я партии? Это важно? Ладно, признаюсь: я коммунист. С 1982 года. Но связь с партией, как говорится, утратил, хотя верность идеям сохранил. И партбилет при мне.

– Сувенир? Или добрая память?

– Ну, только не сувенир. В сувенир превратилась сама КПСС – Горбачёв да Яковлев постаралась. Ведь только подумай – давай на «ты», хорошо? Подумай: марксистско-ленинское учение из острого оружия классовой борьбы превратилось в мыло, которое даже не пенилось. Приняло форму перестройки. Застыло. И рухнуло. Сей печальный конец вписывается в твою статью?

ВПИСЫВАЕТСЯ. Только выглядит слишком серенько. Заплесневело, что ли? Впрочем, что с него возьмёшь, с сухого остатка?